Текст: Нина КОКОРЕВА
В Москве есть места – заповедники времени. В таких местах оно, как мне кажется, и течёт и проявляется иначе, чем везде. Одно из таких мест – дом на Фрунзенской набережной. Закрыл-открыл глаза и вдруг увидел даму в шляпке «таблетка», с меховой горжеткой поверх роскошного, драпового (строго – «в талию») пальто и в меховых ботиночках «курсистка», катящую перед собой низкую и массивную, как правительственный автомобиль, детскую коляску. Здесь же и козырнувший ей военный, усаживающийся на заднее сидение новенькой «Победы». И то же вечное солнце в окнах солидного «сталинского» дома, стены которого ещё только ждут будущих мемориальных досок. В этом доме, в квартире, где над обстановкой не трудился модный дизайнер, которая годами складывалась сообразно пристрастиям проживающих в ней людей и имеет свою особенную, личностную атмосферу живёт с 1968 года героиня этого интервью. Маргарита Пушкина – поэтесса, потратившая немало усилий на то, чтобы рок, пришедший к нам «оттуда», заговорил по-русски. На предмет сочетания её имени и фамилии, наверное, неоднократно каламбурили. Но действительно, куда же ещё с такими «позывными», как не в лес поэтических миражей и образов, который Маргарита Пушкина не «валит», но выращивает во славу русской роковой поэзии на протяжении почти 30 лет. Есть термин «написать картину». Почему бы не быть и другому – нарисовать стихи? Ведь Маргарита, по её собственному утверждению, не пишет, а рисует свои стихи и тексты. Диагноз, поставленный ею самой себе – «раздесятирение личности». Одна из них общается с дядькой Плантом и дядькой Пейджем и перечитывает сборник французской сюрреалистической поэзии; другая обожает в музыке – BEATLES, а в BEATLES – Харрисона за его вечное стремление к переменам, к движению вперёд; третья вызывает к жизни, скажем, поющую Моршибу и марсианский десант, да и мало ли кого ещё. Может быть, кто-то считает, что сочинять тексты просто. Вот вам рецепт от Маргариты Пушкиной: полумрак, созданный настольной лампой и свечой, музыка – не в наушниках, а «в воздухе», кольцо с голубым камнем, забирающим один свет, а отдающим другой, как магический кристалл. Не сложно, так ведь? Правда, нужен ко всему этому ещё и талант. Но здесь уже все вопросы к судьбе.
ТЕРРИТОРИЯ КУЛЬТУРЫ: Рита, для начала, вопрос абсолютно глобальный – как ты живёшь?
МАРГАРИТА ПУШКИНА: Работаю, пишу стихи, читаю, рисую картины, хожу на блюзовые вечеринки – и это счастье совершенное, иногда выбираюсь поужинать с друзьями. Иногда «тону», хотя реально понимаю, что «тонуть» мне нельзя. Пока ещё пользуешься какой-то популярностью – на тебе «висяк». Много ребяток. Их же не кинешь. У меня большой «детский дом», куча «племянников» так называемых – пол-Москвы.
ТК: Что значит «детский дом», «племянники»?
МП: Ну яимею в виду тех ребят, которые подходят ко мне на различных тусовках, живут и общаются у меня на сайте.
ТК: И ты общаешься с молодыми?
МП: Конечно, только этим и занимаюсь (Улыбается).
ТК: Как у них внутренний уровень?
МП: Разный, как у всех.
ТК: А в большинстве?
МП: В большинстве – ужасный, с высоты нашего возраста (Смеётся.) Но меня радуют люди, которых я время от времени встречаю в разных местах (на концертах, в R-клубе, например). Подходят и панки, и металлисты, спрашивают: «Как жить дальше, что делать?» То есть всё-таки они что-то думают. Вот ребята в «гостевой» моего офф-социального сайта – замечательные. В принципе, они все и между собой общаются, они друг другу помогают. Бывает, деньги для кого-то собирают, даже из других городов. Обмениваются стихами, обсуждают книжки.
ТК: Ты читаешь то, что тебе детки шлют?
МП: Шлют они мне всё в громадном количестве. Внимательно читаю я, конечно, не всё, но всё просматриваю. К сожалению, мало что цепляет. Очень много негатива, мрачно. Но случаются и интересные вещи. Например, у одного из моих гостей я увидела «духи рельсов и шпал» – классный образ, я очень живо представила этих духов... Из Калининграда девочка присылала стильно оформленную книжку готических стихов, мне было интересно их читать. Иногда я отвечаю на письма, иногда нет – не хочется обижать. И потом, нравится-не нравится – всё субъективно. У меня в гостевой была дискуссия, где крыли Булгакова. Я в неё не вмешивалась, хотя очень его люблю. Охаивание авторитетов – болезнь роста. Иногда спрашивают у меня: что почитать? Я отвечаю. А иногда рекомендуют мне. С их подачи я прочитала «Башню шутов» Анджея Сапковского, хотя фэнтези меня никогда не интересовало. Но Сапковский – это не детские конвейерные «дозоры», слава Богу! Да, интернет допускает взаимное влияние. «Детский дом» отлично знает о моём пристрастии к Планту. Прослушали LED ZEPPELIN – подсели, хотя музыку хают весьма изощрённо. Как-то встретила арийских фэнов на выставке Брюллова перед картиной «Последний день Помпеи». Так что, не всё потеряно. Общение, контакт – всё это они очень ценят. Когда я иду на какой-нибудь большой концерт, набиваю карманы разными феничками и ерундистикой – раздаю тем, кто подходит поздороваться, просто постоять, уткнуться в плечо мытой или не очень башкой, услышать и сказать что-то доброе.
ТК: Скажи, а твоя гостевая – только клуб общения или бывает и какой-либо прагматичный интерес?
МП: Очень много народу предлагают себя в качестве авторов. Присылают тексты для АРИИ и для Кипелова. Приходится объяснять, что тексты пишутся «на рыбу» (на готовый размер). Кроме того, в общей массе это в той или иной степени перепевки уже использованных тем. Ну и, конечно, многих интересует практическая сторона вопроса. Спрашивают, сколько я зарабатываю.
ТК: Как ты относишься к фильму «Матрица»?
МП: Фильм я смотрела пару раз – офигительные съёмки – потом купила книгу «Воин Матрицы» с расшифровкой ленты. С огромным удовольствием ее прочитала. Хохотала до слёз. То общество, которое мы имеем – действительно матричное общество. Матрица управляет, мы – хуматоны и живём по определённым правилам. И потом об этом уже неоднократно писали. Это и Джорж Оруэлл, и Олдос Хаксли в «О дивный новый мир», и Замятин в «Мы».
ТК: Есть ли у тебя какая-нибудь цель?
МП: У меня в одной новой песне есть такая строчка: «двигаться в даль – лучшая цель». Накопление капитала сделать целью у меня не получается, так что на особняк собирать я не буду, если только на тёплый дачный клозет. Я, как большевик, имею программу минимум и программу максимум. (Смеётся.) Программа минимум у меня – закончить прыжки на выбранном с 1985 года месте, что-то добить этим, тем… А программа максимум – в даль, потихонечку, но в даль – ко второму сборничку рассказов и стихов, потому что выпущенное ранее кого-то всё-таки зацепило. Я не утверждаю, что это кому-то очень надо – ругаются многие, говорят: сложно ты пишешь! Но я – такая. Мне нравится вить слова. Многие меня не любят, особенно ПОЭТЫ (на личности переходить не будем). (Смеётся.) Я себя ПОЭТОМ КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ СЧИТАЮ, а тех кто называет себя громко этим словом на всех углах и перекрёстках не очень жалую – злые они какие-то… Ахматова, согласна, – поэт, Пастернак – поэт… Из новых? Мой друг Аркадий Семенов – матерый человечище, поэт, Арабов… Башлачёв….
А тем ПОЭТАМ, кого раздражает, что Кипелов с успехом по всем программам поёт «антипоэтическую» «Я свободен» – большой привет и пожелание хорошего здоровья.
ТК: А что их раздражает?
МП: Я, наверное, раздражаю – тётка непонятная. Какой-то heavy-metal… Пора бы уже мне прийти в себя, перестать писать непонятные тексты, стихи непонятные. Матом не ругаюсь, «Голубого сала» не смогу написать. Или смогу?
ТК: Ты ведь и до АРИИ на песенной ниве попахала.
МП: Я вообще-то человек приличный – работала в Министерстве гражданской авиации. (Смеётся.) Барыкину что-то писала, Ольге Кормухиной, с ВИСОКОСНЫМ ЛЕТОМ работала, с АВТОГРАФОМ. «Замыкая круг» на музыку Кельми до сих пор народ поёт. Я и сама в метро как-то такому артисту, испоняющему с чувством «Круг» под гитару, денежку «от автора» подала, и друзья мне рассказывали о лихом коммерческом использовании моего «творческого наследия» вагонными бардами. Я эту песню очень люблю. Здорово, что она живёт, что она не забыта, и мне это безумно приятно.
ТК: Я помню, у тебя была песня «Клеопатра», мне она очень нравилась.
МП: Была такая песня. Её пела Азиза. Прежде чем написать этот текст, я перелопатила кучу литературы о династии Птоломеев.. Жаль, что «Клеопатра» сошла, так и не сыграв своей роли.. Когда песни не исполняются, они умирают. От тоски.
ТК: А почему так получилось?
МП: Мистика сыграла свою роль – «египетский след», месть фараонов, месть Клеопатры (не твоё – не тронь). Египетская культура – очень непростая, и с ней надо обращаться аккуратно. Мне кажется, исполнительница испугалась… И в чём-то была права. Но о суевериях не будем.
ТК: Расскажи, как песни стали твоей профессией. Ты ведь уволилась с работы и стала этим зарабатывать на жизнь. Для того времени – по сути, прыжок в никуда.
МП: Тогда мне очень помог отец. Когда я сказала, что хочу оставить перспективную работу и собираюсь заниматься сочинительством, он отнёсся к этому с большим пониманием, пообещал мне помощь и поддержку. И помогал и поддерживал всячески, вплоть до своей смерти. На пустом месте это было бы практически неподъёмно. Ты ведь знаешь, как непросто у нас проходил процесс получения авторских копеек. Это сейчас со мной работает человек (спасибо скандалу, который учинил мне по поводу моей доверчивости Саша Градский), представляющий мои интересы, просматривающий договора, занимающийся моими финансами, так что теперь я поплёвываю в потолок и … ленюсь. Не прошло и двадцати лет… (Смеётся.) На джинсы и книги хватает.
ТК: Ты считаешь деньги эквивалентом затраченных усилий?
МП: Нет. То, что мы делаем, деньгами измерить невозможно. Если пишешь песню не на потребу публике – это частица тебя, частица души, так что в деньгах – никак. Хотя за процесс написания я, конечно, получаю гонорар. Но у меня с радужными бумажками отношения не особенно складываются… Надо ли говорить, что ЗДЕСЬ это несколько другие цифры, чем могли бы быть ТАМ. Мы с друзьями как-то смеха ради посчитали «в машинах» сколько я (сообразно сделанному) недополучила.
ТК: Ну и как автопарк?
МП: (Смеётся.) Солидный. И пока мы живём, как сказал Миша Задорнов, в Азиопе – так и будет. Ну и фиг с ними, с бумажками…
ТК: Твоя поэзия – и песенная, и личная – очень образная. Так было изначально? Что сформировало твой стиль, повлияло на твой способ самовыражения?
МП: Я начала писать стихи ещё в школе.
ТК: Про любовь?
МП: (Смеётся) Почти. Про революцию! Всегда была бунтаркой. Меня привлекала романтика борьбы (мексиканская революция, потом Че Гевара, молодой Фидель). Так что в начале я писала проще, чем сейчас, и про другое. Отец – профессиональный военный, и моё детство прошло за границей. Мы долго жили в Прибалтике, в Венгрии. Вокруг меня была нездешняя готическая красота, и имелся достаточно свободный доступ к музыке и культуре Запада. Я могла покупать пластинки, которые здесь невозможно было купить; смотреть передачи, которые здесь невозможно было посмотреть, читать музыкальные журналы и тексты продвинутых, по тому времени, групп. Жили мы, по тогдашним меркам, достаточно неплохо, поэтому от романтики меня ничто не отвлекало. И это стало моим. Когда пришлось доучиваться в старших классах в Москве, я чувствовала себя Маугли, заброшенным во враждебные каменные джунгли. Слишком многих советских реалий я просто не знала. В дальнейшем меня часто обвиняли в прозападности.
ТК: Ты долго работаешь над текстом?
МП: Безумно долго.
ТК: Почему это происходит?
МП: В основном из-за рамок. Поэт – заложник музыкантов. Иногда я могу написать текст за десять минут, но песня – творчество коллективное. Случается, что на одну вещь приходится писать громадное количество вариантов, хотя по своему опыту я знаю, что очень часто именно первый вариант бывает востребован. Первый взгляд, как правило, самый точный. К концу работы над альбомом процесс обычно ускоряется – я быстрее пишу, музыканты быстрее принимают. Начинать очень тяжело, а ближе к концу становится понятной общая концепция, да и я раскочегариваюсь. Трудно бывает работать ещё и из-за разного мироощущения. Это хорошо стало понятно с годами. Музыкантам интересно одно, а мне интересно другое. Но пока я стараюсь подчиняться.
ТК: То есть ты создаёшь форму для чужого содержания.
МП: В песнях – да. Но в стихах я отрываюсь. Здесь надо мной никого нет. Да и в песнях я оставляю за собой право писать только на ту музыку, которая мне нравится.
ТК: Насколько ты расходишься как автор текстов и как поэт?
МП: Совершенно расхожусь.
ТК: Чего у тебя больше, стихов или текстов?
МП: Последнее время – текстов.
ТК: Почему, не пишется?
МП: Не пишется.
ТК: Не зовёшь, или не идут?
МП: Мозг перегружен монотонной работой, переделками. Я очень не люблю переделывать тексты.
ТК: А какова судьба сделанных, но не принятых вариантов?
МП: Отдаю. Молодая группа КАТАРСИС сделала уже несколько песен на такие варианты, и некоторые из них – просто отличные. А вообще-то мне хочется заключить с кем-нибудь контракт, по которому я могла бы написать в определённый срок, скажем, 10 текстов а ля Брюс Дикинсон и передать их заказчику, который написал бы музыку.
ТК: Не «в рыбу»?
МП: Не «в рыбу». Хочется себя побаловать.
ТК: 20 лет твоей жизни связано с группой АРИЯ. Ты работала на 5 альбомах, где практически все тексты написаны тобой. А сколько из них именно ТВОИХ текстов?
МП: МОИХ, как, скажем, «Беги за солнцем», «Штиль», «Возьми моё сердце», «Закат» – один-два на альбом, хотя в любом случае в каждый текст вложена частичка души, частичка жизни.
ТЕРРИТОРИЯ: Не по этому ли ты запела сама? Я имею в виду твой сольный альбом «Отлетались»?
МП: Это был очень непростой период моей жизни. Он писался как раз в течение тех двух лет, когда болели, а потом ушли из жизни мои родители и ещё любимая собака, прожившая с нами 17 лет.
ТК: Но ты сама определила жанр этой пластинки как шутку. За этой работой не видно твоих тогдашних проблем.
МП: Это и была шутка, чтобы не завыть в голос. Этот альбом я записывала, когда отец уже практически уходил, и мама была очень больна. Дома оставалась дежурить моя сестра, а я моталась на студию. Очень торопилась закончить – может быть, чтобы успеть показать маме. И успела. Ей понравилось…. У нас с мамой до её болезни были непростые отношения – у неё был властный характер, а у меня независимый, она любила подчинять, а я не любила подчиняться. Как показали дни без родителей, я бы сейчас и рада подчиниться, но… Именно в это время, теснейше столкнувшись с горем, страданием, я очень изменилась внутренне. Все имиджевые слова (смерть, добро, зло, тьма, свет, ад, рай и т.д.) перестали быть просто словами, они стали понятиями. А играть понятиями значительно сложнее, чем играть словами. Ушли люди, и остались чёрные дыры. Первое время на меня просто шатун напал, я уходила из дома, бродила по улицам. Разрушилась внутренняя гармония, а новую я ещё не «возвела». И в этот момент мне не хотелось писать песен, на сегодняшний день мне просто хочется писать стихи. «Поэтов серебряный полк расстрелян в зыбучих песках…», – мне эта строчка покоя не даёт.
ТК: С чего у тебя начинаются стихи – с общей идеи или с какого-то «вкусного» слова, образа.
МП: Со слова, с образа, а уже вокруг этого начинает крутиться всё остальное. Читая книги, Стругацких, например, иногда получаю этот толчок. Есть такой автор – Милорад Павич – он мне столько дал, у него по образам «завихрение в мозгах», вполне мне созвучное. Объектом стихотворчества может стать всё, что угодно. Это такой мир. Уходишь, как в пустыню, и строишь там то, что хочешь. Сам что-то построил, змейка проползла, звёздочка упала – и всё твоё. Стихи пишу без мучений – веселюсь, пою, подпрыгиваю. И самое главное, что этот мир имеет ЦВЕТ. Не чёрный и белый, которые, смешавшись, могут стать единым серым, а ЦВЕТ и СВЕТ.
ТК: Значит твоя личная палитра – все цвета радуги.
МП: Мой личный цвет – золотистый.
ТК: Ты и печаль им рисуешь?
МП: Подсвечиваю печаль. Люблю подсвечивать.
ТК: А ты переделываешь стихи?
МП: Через какое-то время, иногда. Бывает, и целиком переписываю. Я помню, потеряла один черновик, а мысли там были интересные, и я переписала эти стихи заново. Потом нашла оригинал, прочитала – новое получилось гораздо лучше. «Мы отчаянно пахли землёй, на земле нас ломали как ветви…»
ТК: У тебя ведь издан сборник стихов и рассказов.
МП: Да, «Слезай с моего облака» – рассказы, стихи, фрагменты пьесы. Тираж был очень маленький, и теперь это библиографическая редкость – за ней гоняются. У меня самой – только один экземпляр с подписью начальника типографии. Подумываю переиздать.
ТК: Ты получила удовольствие от этой публикации?
МП: Мне как-то позвонили мои друзья художники, сказали, что в передаче «Графоман» говорят о моей книге. Включила телевизор не без волнения, но когда услышала, как её охарактеризовал человек, к которому я отношусь с уважением (он переводил Берроуза, Керуака), мне было очень приятно. А сказал он следующее: «Наверняка, эта книга не понравится никому, но прочитать её должен каждый». И не выбросил в мусорную корзину. Куда обычно отправлял всякий, с его точки зрения, трэш.
ТК: Рита, я благодарна тебе за предоставленную возможность поговорить, и в заключение хотела бы задать тебе такой вопрос. Если бы у тебя была возможность создать свою собственную реальность, какой она была бы?
МП: Реальность? Полное отсутствие таковой. (Смеётся.)
ТЕРРИТОРИЯ: На этом и закончим. Слово стихам.